К двум ранее написанным книгам («Кремлевский заговор» 1993 год) («ГКЧП. 73 часа, которые изменили мир» 2011год) лауреат премии журнала «Огонек» и других престижных журналистских премий ярославец Павел Никитин добавил еще одну. На этот раз из-под его пера вышла книга, посвященная памяти бывшего директора «Лакокраски» Михаила Сапрыкина «Трудно быть смелым» — ее выпустило издательство Ярославского государственного технического университета.

Работа, которая, казалось бы должна решать частные задачи, получилась, как по форме, так и по содержанию очень актуальной, смелой, рассказывающей о том, как проходили экономические реформы в постсоветской России и их драматических последствиях. Журналист приводит цифры, дающие наглядную картину разрухи отечественной лакокрасочной промышленности, демонстрируя на ее примере, развал в целом высокотехнологического сектора экономики России.
Книга начинается с картины всеобщего оптимизма по поводу начала реформ, когда предприятия получили свободу деятельности, еще не сознавая того, что избраны для заклания во имя окончательного закрепления за Россией статуса сырьевой державы. Слепая, наивная, некомпетентная вера в силу рынка, в то, что он сам все отрегулирует, привели к всеобщему развалу отечественной перерабатывающей промышленности. Автор в самом начале повествования приводит беседу трех ярославских директоров — завода СК, топливной аппаратуры и «Лакокраски». Гуру ярославских промышленников Герой социалистического труда, лауреат Государственной премии СССР Лев Геннадьевич Соколов ободряюще говорит молодым директорам: «Не дрейфите, мужики! Не такое в жизни было – прорвемся!»
«И прорвались, да только не все, — пишет Никитин.- Сегодня нет ни Ярославского завода синтетического каучука, пионера отечественной нефтехимии, ни Ярославского завода топливной аппаратуры – флагмана отечественного автопрома. Производственные корпуса предприятия завода СК ушли с молотка. В них развернуты разношерстные компании, ни имеющие никакого отношения к производству синтетического каучука. Судьба Ярославского завода топливной аппаратуры оказалась еще круче: от завода не осталось и следа. Все производственные корпуса подчистую снесены бульдозерами. На месте завода сейчас строится жилой комплекс, многоэтажными дома с подземными гаражами для будущих владельцев квартир и кафе во дворе. Но «Лакокраска» стоит, хотя и в не том блистательном виде, что до реформ. Побитая, разрозненная, но все же дышит, продолжает работать на страну…»
Автор книги считает, что лакокрасочное производство удалось спасти благодаря драматическому и бесстрашному по своему характеру маневру децентрализации, предпринятом Сапрыкиным. Никитин оценивает этот маневр, как одно из самых талантливых управленческих решений, предпринятых по разрешению долгового кризиса в промышленности России в период экономических преобразований.
Анализируя пагубный характер реформ директор «Волжских красок» Галина Шихмарева, восклицает со страниц книги: «Неужели кто-то «там наверху» всерьез верил, что рожденные в советской плановой действительности гиганты лакокрасочной промышленности, такие как ярославский завод, без государственных субсидий, в одиночку выстоят в конкурентной борьбе с западными нефтехимическими концернами? Кто и почему так настойчиво в ходе целого десятилетия реформ препятствовал введению механизма льгот в системы инвестирования отечественной промышленности? А в какую, интересно, умную голову пришла идея поднять таможенные сборы на зарубежное сырье для лакокрасочной промышленности, предварительно разрушив свои собственные, отечественные производства полуфабрикатов? Все происходившее иначе как управляемым разрушением назвать не могу».
«Сложные времена сегодня у лакокрасочников, — пишет в заключение книги Павел Никитин.- Изменить все к лучшему в этой важной для страны отрасли сможет новая промышленная политика. Прошлую, приведшую к деиндустриализации страны, оставившую после себя по всей Руси промышленные пейзажи, подобные ярославскому, да рубль в качестве классической сырьевой валюты, ту экономику, у которой нет других факторов роста, кроме нефти, надо отправлять на задворки истории. Но быстро дела у нас не делаются, мы не раз становились свидетелями того, как стратегические интересы страны приносились в жертву сиюминутной выгоде. Сейчас никто не может сказать, когда бывшие цеха «Лакокраски» и другие предприятия отечественной нефтехимии и химии объединятся в ассоциации с гибкой системой кооперации, открывающие новые горизонты для повышения производительности и конкурентоспособности. И случится ли такое вообще».
Книга насыщенна воспоминаниями бывшего секретаря Ярославского обкома КПСС Игоря Толстоухова, бывшего председателя Ярославского облисполкома Владимира Ковалева, директора «ЗАО НПК «ЯрЛИ» Владимира Манерова, адвоката доктора юридических наук Артема Иванчина и других известных людей.
Сегодня «ЗК» публикует также интервью с крупным ярославским промышленником, владельцем группы «Спектр» Яковом Семеновичем Якушевым, гармонично вмонтированное автором в ткань книги.

Деньги для Сапрыкина были не главным…

-Сапрыкин был очень отчаянным, смелым человеком, — рассказывает Якушев. – С психологией, очень похожей на психологию игрока, играющего, однако, не с целью получения крупного выигрыша. Он не был жадным до денег. В том числе и для себя лично. Деньги, разумеется, всем нужны, но он никогда не ставил их во главу угла. Он был человеком процесса, для него был важен сам процесс. Руководство им, участие в нем. Будучи по внутреннему настрою экспериментатором, Сапрыкин любил создавать что-то новое, это было главным для него. Этот творческий дух проявлялся, в частности, в его постоянных экспериментах в сфере управления предприятием, он все время работал над тем, чтобы создать систему управления, наиболее адаптированную к рынку, год за годом совершенствуя ее. Создание холдинга — результат этой работы.
-Ваша группа тоже вошла в холдинг?
-Нет, «Спектр» по ряду причин был вне этой структуры. Но, тем не менее, создание холдинга считаю верным шагом. «Лакокраска» была разноплановой структурой, внутри которой действовало несколько производств: по изготовлению индустриальных красок, по выпуску лакокрасочных материалов бытового назначения, бизнес по производству сырья для лакокрасочной промышленности и т.д. Пришло время вывести эти производства напрямую на рынок с их полной ответственностью за конечные результаты. Из долгового кризиса не было иного выхода.
-Наверное, ваши отношения с Сапрыкиным не всегда были простыми, идеальными? Наверное, подчас, вы брали сторону Сапрыкина, и, напротив – Сапрыкин — вашу. Вы оказывали какое-то влияние на взгляды Сапрыкина? Наверное, они тоже менялись в результате общения с вами? Или он стоял твердокаменной стеной?
-Конфликтные ситуации были, разумеется, и довольно часто. Впрочем, их даже и конфликтами называть не совсем верно, это были споры, разногласия и, что важно, всегда по делу. Он человек не простой, не у всех с ним были хорошие отношения, но при всех спорах, лично у меня неприязни к Сапрыкину никогда не было. Потому что я его понимал. Многие вещи, на которых он настаивал, я воспринимал как начало разговора, подчас, длительного. С одного раза, на эмоциях, ничего и никогда не решить. До Сапрыкина можно было достучаться. Он, как человек эмоциональный, скажет сгоряча «Нет!» и потом стоит на своем, пока ему не докажешь на цифрах свою правоту. Все бизнес-решения просчитываются. Бизнесмены, а мы, считаю, оба были бизнесменами, все считают до копеечки. Спорить просто так, если интересы обозначены, пустое занятие. Только выложив серьезные аргументы, в бизнесе можно найти общий язык с партнером. И мы его с Сапрыкиным находили.
Надо заметить, что Сапрыкин, несмотря на свою решительность, в одиночку точку не ставил, он всегда советовался со своим менеджментом, своими замами и только достигнув консенсуса, говорил: «да!» Открою маленькую тайну, поскольку она уже стала частью далеко и безвозвратно ушедшей от нас истории. Как-то, это было в конце девяностых, я предложил Сапрыкину объединить «Победу рабочих» и «Лакокраску» с целью положить конец неконструктивной конкуренции, носившей, подчас, разрушительный характер. Сапрыкин доброжелательно отнесся к этой идее, мы даже стали готовить документы, необходимые для ее реализации. Но в дело вмешалось всполошившееся окружение, которое отговорило его от планов объединения. Он был вынужден, извинившись, отказаться от этой идеи: «Понимаешь, все против». Примечательно, что позже, через годик-другой, при встречах со мной противники слияния высказывали свои сожаления по поводу того, что «процесс не пошел».
Несмотря на это и другие разногласия, возникавшие между нами, «Спектр» при голосовании всегда поддерживал своими акциями Сапрыкина потому, что компания видела в нем организующий и стабилизирующий фактор, главную опору «Лакокраски».
-Какое из дел Сапрыкина вы могли бы вспомнить как значимое для вашего бизнеса?
-Всплывает в памяти история появления на свет Завода порошковых красок. Это Сапрыкин убедил меня приступить к созданию производства. Раньше, еще в советские времена, на «Лакораске» было небольшой участок порошковых красок, но это было отсталое по сегодняшним меркам производство, сегодня технологии изготовления порошковых красок значительно ушли вперед, и мы их применили в полной мере. Это предприятие создавалось как совместное с «Лакокраской», ее вкладом была земля, на которой был выстроен новый завод. Он радует нас сегодня своими результатами работы, занимая по производству порошковых красок второе место в России.
Когда Сапрыкин стал распродавать активы, «Спектр» выкупил землю, которая, как я уже говорил, находилась в собственности «Лакокраски». Мы выкупили долю без всяких преференций, строго по рыночным ценам, это в ходе следствия, проверявшего законность продажи недвижимости, признали даже предвзято настроенные к «Лакокраске» эксперты.
Хочу заметить, что работая с Сапрыкиным, я набрался опыта работы в новых для меня направлениях. Вспоминаю, в частности, как в девяностых годах мы приняли участие в экологическом займе. Правительство Ярославской области выпустило облигации, которые заложили в банках, получив взамен под свои гарантии средства, чтобы направить их на конкурсной основе промышленным предприятиям. Девятнадцать миллионов получила «Лакокраска», мы их пустили на развитие производства красок бытового назначения. У меня это был первый опыт работы с большими деньгами, в те времена девятнадцать миллионов были очень значительными средствами. Получив прибыль от продажи краски, мы полностью вернули заем. Это был очень полезный для меня опыт.
-Расскажите о какой-нибудь примечательной черточке характера Сапрыкина.
— У него был один очень добрый и симпатичный «пунктик». Михаил Вячеславович всех, кто работал рядом, заставлял заниматься наукой, писать диссертации, получать ученые степени. Вот и я однажды попал под его мягкий, интеллигентный, но вместе с тем довольно настойчивый прессинг. «Ты, почему до сих пор не кандидат наук? – наседал на меня Сапрыкин.- У тебя столько материалов, наблюдений! То, что ты делаешь на «Русских красках» — готовая диссертация, надо лишь сесть за стол!» Я отнекивался, сетовал на нехватку времени. Он на время отступал, но стоило нам встретиться, как снова начинал уговаривать: «Опыт работы предприятия в переходной экономике, это очень актуальный материал!» И однажды я все же поддался: начал писать диссертацию и после кропотливых и, надо сказать, длительных по времени трудов защитил ее, став кандидатом экономических наук. Никогда не думал, что буду обладателем ученой степени.
-Сапрыкин, начиная с 1993 года в своих статьях в специализированных отраслевых изданиях, постоянно критикует реформы, иллюстрируя свои взгляды примерами из ухудшающегося экономического положения «Лакокраски». То, что разочарование в реформах у него было, здесь нет сомнений. Почему же в таком случае он однажды не послал все к чертям, не взялся за сооружение какого-нибудь небольшого своего личного предприятия по выпуску краски, которое бы обеспечило ему безбедное, спокойное существование до старости?
-Ему это было не интересно. Я уже говорил, что деньги для него не были главным. Он не был местечковым человечком. Сапрыкин, несмотря на свой рыночный настрой, оставался во многом директором старой формации. И эта противоречивость, разнонаправленность его устремлений и убеждений составляли основной конфликт в его жизни. Менталитет советского директора не позволял ему покинуть предприятие, оказавшееся в трудном положении. Он не мог себе представить жизни вне «Лакокраски», где на проходной его знали все, даже дворняжки. Он отдал «Лакокраске» сорок своих лет. Она – его плоть и кровь. Его жизнь. Его второе «Я». А отскочить, конечно, можно было запросто, существовал миллион вариантов. Сапрыкин мог создать какой-нибудь заводик по выпуску самой выгодной продукции, используя свои полномочия, пробить преференции под этот проект — и предприятие отлично бы существовало!
-Многие специалисты считают, что Сапрыкин, пойдя на распродажу активов «Лакокраски», ставил перед собой задачу не только рассчитаться с банковскими долгами, но и спасти лакокрасочные производства, потому что перспектива перевода предприятия под управление конкурсного управляющего пугала его.
-Солидарен с ними. В отличие от зарубежной практики, где банкротство не является прекращением бизнеса, у нас почему-то первым делом блокируют счета предприятия — вместо того, чтобы поднять на ноги бизнес, убивают его. Мне, честно говоря, трудно представить, что пришедший со стороны конкурсный управляющий справился бы с проблемами «Лакокраски» лучше Сапрыкина. Это что-то из области фантастики.
-Какой момент в жизни директора Сапрыкина вы считаете наиболее драматичным?
-Скорее всего, когда пришлось приостановить деятельность холдинга и приступить к распродаже активов. Это была серьезная личная драма для Сапрыкина. Конечно, он держался внешне стойко, как всегда в трудные минуты, был полностью отмобилизован, собран, но внутри, у него все кипело. Ему, стороннику интеграции и кооперации, приходилось разъединять «Лакокраску», разводить предприятия по отдельным углам. Психологически это очень непросто. Серьезная, жизненная драма.
-А когда вы видели Сапрыкина в последний раз?
-К тому времени мы виделись не часто, как-то он заскочил ко мне в офис, мы поговорили, обменялись мнениями о происходящем в лакокрасочной отрасли. Потом я более его не видел, созванивались несколько раз, друг у друга консультировались, советовались. Известие о смерти Сапрыкина для меня было, конечно, неожиданностью. Хотя причина смерти вполне понятна: Михаил Вячеславович жил все годы реформ в режиме постоянных стрессов, работал на износ, сердце, в конце концов, не выдержало.

Поделитесь