Александр Авдеев родился в Ярославле в 1966 году. В детстве серьезно увлекался футболом, но полученные тяжелые травмы перечеркнули детскую мечту. Начал писать стихи и в 1992 году поступил в Литературный институт им. Горького. Учеба здесь не только расширила творческий кругозор, но и повлияла на выбор дальнейшей судьбы. Сейчас Александр работает звонарем в храме Сретения Господня в Ярославле. Только что окончил Костромскую духовную семинарию. В этом году он выпустил свой первый стихотворный сборник «Невидимая птица» с предисловием известного поэта Евгения Рейна. Своим жизненным и творческим кредо Александр Авдеев считает слова святого благоверного князя Александра Невского — не в силе Бог, а в правде.
Тридцать Ни много — ни мало: уходит желанье — хотеть. Теряется память. Нет смысла впадать в ожиданье. Полжизни прожито? Вся жизнь? Или жалкая треть? Остался с собой. И отчаянью нет оправданья. Не нажил ума разобраться, где правда, где ложь. Когда отошли жажда славы, мечты, вдохновенье. Остался с собой. С кем еще так спокойно поймешь Что главное в жизни ни мало — ни много — смиренье. * * * Я вспомнил: на старом пальто Есть раны, а пуговиц нет. Все мглистей закат и рассвет, В квартире свет люстры зато. А вместо кастетов и шил Я выбрал иголку и нить. Мне кажется — долго б я жил, Коль выйдет до снега дожить. И вот у подъезда стою В зашитом пальтишке, куря. И тщетно встречаю зарю Всего одного фонаря. Из каждой тревожной ночи Доносит мне образы звук — То в арке мужик прокричит, То звякнет колодезный люк. Вернется домой человек. Свет люстры осветит окно. Но будет ночами темно Покуда не выпадет снег. * * * Сырые тучи отвисают До труб завода, этажей. Звучат слова… Собаки лают Среди бараков, гаражей Из года в год. Уйти куда ли? В лесок районный, в березняк. Но не видать за домом дали, Лишь облетающий ивняк, От исковерканной дороги К больнице низкой поворот. И не хочу ни в лоб, ни в гроб. В остаток лет. Опять и снова Стою в распахнутом дворе, Утратив дар исполнить слово О небе, роще, пустыре. * * * О пробуждение ветвей! О талый мусор — мостовою! Весной становится видней Все, что потеряно зимою. Блестят и мутятся ручьи. Предметы легкие поплыли. На тропке варежки ничьи — Их потеряли и забыли. От вьюг погибло деревцо. Я новой жизни не приветил. Сам потерял в снегу кольцо. Где? Знает солнце, месяц, ветер. Сор подмечаю на пути — Сам от себя спасенье строю. Весной так хочется найти Все, что потеряно зимою. * * * Тепло… А ветер воет люто. Есть дом родной, а бесприютно. И мамка молится чуть свет, Да Волгу вижу тридцать лет. Здесь неизбежность постаренья, И ожиданье вдохновенья, И наблюдение примет, Да Волги судорожный свет.… Грустят и радуются люди. И мне дано понять, что будет. И сколько б Волга не текла, И сколько б мать не берегла. И речка кончится, как время. И что со мной? И что со всеми? Лишь мамка молится в ответ. Да Волги нестерпимый свет. Межсезонье Снегом пахнет, а листья зеленые На деревьях. Как хочется жить! Снегу, листьям недолго кружить. Так легко — от ума и души — В землю, в небо навеки влюбленный я. А с любовью душа не состарится. Только тело как снег да листва. Но тупая моя голова Трудно верит в простые слова: «Все погибнет… Любовь — останется». Ожиданье Мать утомила вздохами окно. Тревожно занавески колыханье. А сына нет. На улице темно. Спят без улыбок вымокшие зданья. Не поле боя — метры площадей. Трамвайный гул — не рокот автомата. Но как же так: живя среди людей, Боится мать за сына, я — за брата?! В селе Голубь звонницы выжил, и вижу, Как порхает, звеня, целый день. В землю спелая сыплется вишня, Словно нету в округе людей. Звонкой ранью живой, долгожданной, Почитав на дорожку Псалтырь, Длинной тропкой, от ягод желанной, Привыкаю ходить в монастырь. Разве можно теперь не молиться, И безрадостно жить, не терпеть. Если звон колокольный гнездится, Обучаясь по-старому петь. Разве сам я не вырос, не выжил. Не терял… не терпел за свое… Нынче в землю осыпалась вишня, Словно мне не хотелось ее.
