Андрей Ильин на сегодняшний день — один из самых тонких, умных и интересных актеров русского театра. Он не ограничен рамками какого-либо амплуа, но совершенно точен в любом образе, в любом состоянии. Ироничный, даже ерничающий, он не расстается с грустью в глубине глаз.
Мужественность в его героях сменяется наивностью, и наоборот. Лицедей до мозга костей, он никогда не позволит себе переиграть и этим заглушить психологическую точность каждой фразы, естественность каждого жеста. Он — один из немногих, кто в рамках одного спектакля (и одного фильма, если говорить об Ильине-киноактере) может провести зрителя по Жизни через всю Судьбу к Смерти. — Скажите, когда вы перебрались из Риги в Москву, были проблемы с получением новых ролей или карьера пошла достаточно гладко? — Давайте начнем с того, что я не люблю слово «карьера». Хотя оно, наверное, применимо к этой профессии, в моем представлении это как-то не вяжется. Конечно, переезд из одного города в другой, как всякий переход, был сложен по-своему, но мне повезло. Действительно повезло: меня очень хорошо приняли в театре им. Моссовета, я нашел свою труппу, я нашел, что называется, единомышленников, а главное, нашел там очень много друзей, с которыми продолжаю дружить до сих пор. Нас еще очень связывает работа, несмотря на то что я ушел из театра Моссовета три с половиной года назад и перешел во МХАТ. Но я доигрываю там несколько спектаклей, езжу на гастроли, общаюсь… — Об Андрее Житинкине, режиссере, с которым вы работали много лет, говорят, что он умеет вытащить из актера такие качества, которых и сам актер в себе, быть может, не предполагал. Вы с этим согласны? — Я не знаю, что он из меня смог вытащить. Андрюша поражает меня другим своим качеством: он удивительно может создавать атмосферу, когда актеры сами начинают раскрываться. Атмосферу творческого самовыявления актера, атмосферу творчества. Во всяком случае, режиссеров, обладающих таким качеством, достаточно мало. Есть режиссеры, которые либо диктуют свои условия, либо сами ничего не знают и не понимают, чего они хотят. А есть такие всезнайки, которые якобы знают все, но не могут внятно объяснить актеру, чего им надо. А мне всегда важно понять, чего от меня хочет режиссер и что мне делать на сцене. — Вы любите прятаться за костюм? — Да. Только за образ, а не за костюм, который лишь часть образа. Вообще, люблю находиться в неком образе. Поэтому одна из моих любимых ролей — сыгранный когда-то Хлестаков. Конечно же, Гамлет. Из последних работ — Мальволио в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Мне интересны костюмные роли. — Вы отвечали себе на вопрос, почему именно вас Табаков, став худруком МХАТа, пригласил в этот театр? Вы ведь стали первым пришельцем в мхатовской труппе. — Я действительно первый пришелец, но у меня с Табаковым творческий роман продолжался долгие годы. Через два года после того, как я приехал в Москву, он приглашал меня к себе в «Табакерку», потом было еще несколько предложений с его стороны. А уже когда он возглавил МХАТ, я сказал себе: почему бы и нет? О чем не жалею. Правда, сейчас я взял академический отпуск на год и в этом сезоне ничего нового не репетирую. — Это связано с большим количеством съемок? — Со съемками, с гастролями, с антрепризой. Много было поездок, и это, к сожалению, никак не сочеталось с работой в театре. — Как вы считаете, за актерами закрепляется некий брэнд: актер Житинкина, актер МХАТа? — Да, конечно. Не знаю, хорошо это или плохо. Но вот я работаю с замечательной актрисой Ольгой Яковлевой, которую до сих пор называют актрисой Эфроса, хотя Эфроса нет уже много лет. Или Высоцкий навсегда останется актером Любимова. А Смоктуновский, которого я считаю гениальным актером, хотя и работал со многими известными режиссерами, остался независимой самоценной личностью. — Значит, играть Людовика XIV в спектакле «Кабала святош», зная, что раньше это была роль Смоктуновского, для вас особенно значимо? — Это, конечно, накладывало определенную ответственность. Тем более что спектакль идет на сцене МХАТа. Тем более что роль, которую играл прославленный мастер театра и кино Иннокентий Михайлович Смоктуновский, перед которым я склоняюсь… И тем более что это была моя первая роль в этом театре. Была ответственность колоссальная, и я счастлив, что эта работа получилась. И самая серьезная критика в этом случае исходит, может быть, даже не от зрителей, которые впервые видят этот спектакль и не помнят Смоктуновского в этой роли, а от актеров МХАТа и даже театральных гримеров, костюмеров, билетеров, которые оценивают очень строго. Вот от них услышать доброе слово очень приятно. — А чье мнение обычно оказывается для вас решающим? — Для меня очень важна самооценка. Это не говорит о самоуверенности, просто есть какие-то критерии, которым я доверяю. — Наше время создало неких условных героев. Те, кто хочет быть крутым, подражает Саше Белому. Те, кто верит в торжество правды, выбирают Настю Каменскую. Кто, на ваш взгляд, мог бы стать настоящим героем нашего времени? — Нет, я не выбирал бы ни Настю Каменскую, ни Сашу Белого, честно говоря. Это все дань времени, на мой взгляд, пена. Уйдет волна, и время обязательно одарит нашего современника более достойным героем. То, что происходит, неправильно: не может быть бандит героем, не может следователь быть героем. Мне кажется, тот герой, которого я хотел бы видеть, еще не пришел. — Может быть, стоит поискать героя среди классических персонажей? — Это трудный вопрос. Князь Мышкин… Он не стал героем? Экранизация «Идиота» не произвела на общество такого сильного впечатления? — Спору нет, «Идиот» — фильм удивительный, очень сильный, актерские работы в нем просто сумасшедше прекрасные. Но почему-то не заметно, чтобы люди стремились стать похожими на Мышкина, а вот подростковые банды, созданные в подражание героям «Бригады», кстати, фильма тоже очень профессионального, расплодились по всей стране. — Да, он очень качественно снят, добротно. Но эта волна подражания изживет себя. Назвать героя… Понимаете, всегда был герой, но не хочется пресно вспоминать Павку Корчагина, который верил в какое-то иллюзорное светлое будущее. И в нового русского я тоже не хочу верить. Я просто хочу верить в порядочного человека: умного, работящего, любящего семью, любящего свою Родину, умеющего ценить дружбу, любящего и создающего уют для себя и вокруг себя — для своего города, для своей страны. Может быть, эти слова кажутся пафосными или, наоборот, банальными, но для меня они, правда, многое значат. Вот в человека созидающего мне хотелось бы верить. Наверное, эта тема не очень интересна искусству, потому что такого героя мы наблюдали с семнадцатого года и до конца восьмидесятых и он приелся. Но, когда идет фильм «Коммунисты» или фильм «Добровольцы», я плачу. Возможно, я банальный человек или с годами стал слезливым, не знаю. Но действительно была идея. Сейчас идея объединения, строительства, возрождения страны — для меня во всяком случае — очень важна. Мы делаем свое маленькое дело, много ездим по стране, играем свой спектакль и тоже вносим вклад в копилку построения нашей страны. И еще с некоторых пор, с недавних, честно говоря, я почувствовал, что стал яростным патриотом, защитником своей страны. Я снимался во Франции, и вышел спор, в котором я должен был защитить честь Родины. И я понял, что действительно люблю Россию. Ей сейчас есть чем гордиться, и гордиться многим. Вот героя-созидателя я хочу видеть. — «Коммуниста», честно скажу, не смотрела. Но вот на фильмах Тодоровского «Какая чудная игра» и «Анкор, еще анкор!» и слезы душат, и мороз по коже. Вам не обидно, что после ролей в этих фильмах, после работы с Месхиевым вас представляют публике как «мужа Насти Каменской»? — А это пройдет. У меня сейчас вышел еще один сериал, которому я посвятил три года жизни, где я играю нашего разведчика. Думаю, после него стереотип мужа Каменской сотрется, и меня уже называют Жан Жильбер. Это история о разведывательной организации «Красная капелла», базировавшейся во Франции, в Бельгии и в Германии. Мой персонаж, некий Леопольд Трэпер, работающий под псевдонимом Жан Жильбер, как раз входил в эту организацию, и его называли разведчиком номер один. Съемки проходили в Риме и в Париже — он снят по принципу «Идиота». Это высокобюджетный, очень качественный проект. — Когда вы работаете над новой ролью, создаете образ, больше опираетесь на интуицию или на рациональный анализ? — И так, и так, по-разному бывает. Доверяю интуиции, очень доверяю. Интуиция, пожалуй, один из основных моих помощников в работе. Если есть режиссер, который достаточно внятно может препарировать материал, я ему доверяю целиком и полностью. Вот работа с Александром Аравиным, режиссером фильма «Красная капелла», доставила мне огромное наслаждение. — Но пока у вас берут автографы как у Чистякова… — Да ради Бога, берут, и пусть берут! Я никогда не отказываю.
