«Улицы разбитых фонарей», наверное, поставили цель обогнать и перегнать «Санта-Барбару». Ментовский сериал снимается уже девятый год (в этом сезоне будет снята 200-я серия), и конца и края ему не видно.
«Лично я не понимаю, в чем причина долгожительства этого сериала, — признался «Суперзвездам» Михаил Трухин, вот уже девять лет неизменно играющий капитана Волкова. — А ведь когда начинали снимать «Фонари», сделали шесть пилотных серий и остановились на полтора года, потому что каналы отказывались их покупать. Все говорили: «Какая лажа! Кто это будет смотреть?!» МЫ УСТАЛИ БЫТЬ ВМЕСТЕ — Михаил, вы помните свою первую встречу с ребятами: Лариным, Половцевым, Селиным? — Конечно, помню. Мне позвонили из актерского отдела, пригласили на пробы, а через месяц, когда я про них уже успел забыть, сообщили, что я утвержден на роль. Первый раз нас собрали вместе как раз после утверждения. Представили друг другу, сказали, что теперь мы будем сниматься в одном фильме, и мы по этому поводу дружно напились в кафе «Ленфильма». Так и познакомились — за рюмкой водки. А поскольку все ребята заканчивали ЛГИТМИК, у нас оказалась куча общих знакомых. — Девятый год работы стал для вас переломным. Почему вы все-таки разошлись? Деньги? Ссора? — Мы не ругались между собой. Но определенная усталость, которую мы не выражали в лицо, витала в воздухе. Мы устали быть вместе. Но это мое личное мнение. Возможно, там деньги? Но я в чужой карман никогда не лез и не полезу. Нам поступило предложение в другой компании снимать новый проект с нашими героями. Мы с Сашкой Половцевым решили, что переходить не будем. Потому что люди, которые утверждали меня на этот сериал, за девять лет мне очень много сделали. А совершать предательство некрасиво. — Ушедшие обиделись, что их героев убили. Сергей Селин в одном из интервью сказал: «Хочу верить, что Трухин с Половцевым, стоя у наших могил, пальчики держали крестиком». — Конечно, мы держали… Но это продюсерский ход, к которому мы с Сашкой Половцевым не имеем никакого отношения. Мы до последнего надеялись, что похорон в эфире не будет. Существовало же две версии этой серии. Но продюсеры сделали свой выбор. ДУЭЛЬ С СЫНОМ — За что вы не любите «Фонари»? — А за что мне их не любить? За то, что они дали мне работу? Тогда, в начале 90-х, многие актеры уходили из профессии, потому что нельзя было прокормить семью. Благодаря «Улицам» я остался в актерской профессии. — Но вы как-то признались, что в сериале и не играете вовсе… — С точки зрения актерского существования «Фонари» — это упрощенное состояние, мы действительно там ничего не играем. А может быть, за счет того, что мы там не играем, сериал продолжает существовать. Есть миллион фильмов, где люди стараются играть, а смотреть это невозможно. Благодаря «Фонарям» я познакомился с миллионом интереснейших людей, режиссерами, актерами, у меня появилась возможность участвовать в других проектах. — Каких? — Недавно снялся в «Детях Арбата», сейчас работаю над проектом Дмитрия Месхиева «Шоу должно продолжаться». Это сериал о том, как делается телевидение. Я играю режиссера реалити-шоу. Сегодня приехал в Москву ради съемок у Владимира Хотиненко в его фильме «Гибель империи», где играю двойного агента германской и украинской разведок. Есть и другие предложения. — Ваш коллега-«мент» Андрей Федорцов как-то сказал: «У нас в Питере очень агрессивное отношение театральных режиссеров к кино. Некоторые из них открытым текстом называют наши сериалы дерьмом». Причиной вашего разрыва с театром им. Ленсовета стало кино? — С Ленсоветом я расстался не по той причине, что сериалы — дерьмо. А позиция режиссеров не отпускать актеров на съемки, на мой взгляд, справедлива. Мы, артисты, можем бухтеть по этому поводу, но театр — это искусство коллективное, и с этим надо считаться. Сейчас я работаю в театре «На Литейном» и играю там в двух спектаклях — «Сторож» и «Дуэль». — Вместе с супругой? — Люба тоже работает в этом театре, но вместе мы не играем. Зато в спектакле «Дуэль» занят Егор (7-летний сын Михаила. — Авт.), он играет там крохотный эпизод. И делает это в свои семь лет достаточно профессионально, без щенячьего восторга, какой бывает у детей после утренников. Наверное, потому, что я часто брал его с собой на съемки в Питер, он ездил со мной в Псков на съемки «Особенностей национальной политики». Егор сыграл в «Фонарях», когда ему был год и два месяца. — А Люба засветилась в сериале? — Два раза в эпизодических ролях. В последнем сезоне Люба написала музыку к пяти сериям «Фонарей». У нее первое образование музыкальное, она окончила училище имени Мусоргского, а уже потом поступила в театральное. Она молодец, все успевает — и с детьми заниматься, и музыку писать. — Люба до сих пор не может простить того, что из-за гастролей вы ее не встретили из роддома с Егором? — Я и с Дашей ее не встретил (дочке Михаила четыре года. — Авт.). Теперь надо третьего ребенка, чтобы реабилитироваться (смеется). Мы тогда поехали в Италию на театральный фестиваль со спектаклем «Войцек» театра им. Ленсовета. Любе оставалась неделя до родов, и, когда я уходил из дома, она мне сказала: «Я тебя дождусь». Но только я уехал в аэропорт, она собралась и ушла в роддом. Мы прилетели в Турин и пошли с Мишкой Пореченковым на вокзал, чтобы позвонить домой. «Ну, как дела?» — спрашиваю. А мне теща отвечает: «Так она родила сегодня». Тут откуда ни возьмись появилась бутылка водки, и мы с Пореченковым и какими-то сербами отметили рождение дочери. БЕЛЫЕ НОЧИ КРАЙНЕГО СЕВЕРА — Вы еще не собираетесь вслед за Пореченковым и Хабенским перебраться из Питера в Москву? — У меня нет предложений, которые бы требовали постоянного пребывания в Москве. Приехал, отработал, уехал. Питер — это мой дом, я вырос в центре города, на Мойке, 14. А Мойка, 12 — это дом, где скончался Пушкин. Рядом с нами жили Михаил Боярский, Анатолий Собчак, Макс Леонидов. Я купил новую квартиру в этом районе, сейчас делаю ремонт, так что скоро обратно туда перееду. Прежде всего ради детей. Я считаю, ребенку нельзя расти в спальном районе, блочных домах. Там и сознание у него тоже будет развиваться блочное. У нас в институте был замечательный преподаватель истории русской литературы, который выходил на Моховую и в течение полуторачасовой лекции проходил всего два дома. У каждого дома он мог по часу рассказывать о его жителях. Представляете, какой сгусток энергии в центре Питера! — А где вы родились? По одним данным, это Петрозаводск, по другим — Мончегорск. — Родился я в Петрозаводске, вырос у бабушки в Мончегорске, а школу закончил в Питере. Мама училась в институте в Ленинграде, и до четвертого класса меня воспитывала бабушка. Вот говорят про петербургские белые ночи, а на самом деле белые ночи — на Крайнем Севере, в Мурманской области. Давно там не был. Последний раз съездил на день рождения бабушки пять лет назад, привез подарки, телевизор, и через четыре часа пришлось обратно уезжать. Отправился я туда на своей машине, а в Кандалакше она вдруг загорелась. До Мончегорска, кажется, менты подбросили. — «Коллеги» часто помогают? — Они, как и актеры, разные бывают. Гаишники в основном отпускают. Но я не нарушаю правил. — Как чувствует себя мальчик, который бросился под колеса вашей машины этим летом? — Слава Богу, хорошо. Был в реабилитационном лагере. — Вас не обвиняли в случившемся? — Если бы там была моя вина, я бы сейчас не сидел перед вами. ЖИЛ БЕЗ СВЕТА И ВОДЫ — Чем занимаетесь в те редкие дни, когда нет съемок? — Стараюсь проводить время с детьми. Они катастрофически меня не видят. Поэтому, чтобы не забывали, что у них есть папа, вытаскиваю их за город, вожу в цирк, гуляем. — А с Любой по-прежнему смотрите друг на друга влюбленными глазами? — По-разному. Стараемся обновлять наши чувства. Если вспомнить те мгновения первого знакомства на мраморной лестнице театрального института 23 февраля. Прокрутить восемь лет назад. Или то, как жили в коммуналке с двумя совсем старенькими бабушками по соседству. У нас была комната с одним окном, выходящим на стену. В квартире отсутствовали солнечный свет, ванная и горячая вода. И там родился Егор. Мы жили на стипендию. А ели знаете что? Варили макароны и добавляли в них для вкуса бульонные кубики. — Потом появились «Фонари», и жить стало лучше, жить стало веселей. А знаменитым когда проснулись? — Сначала заметил, что незнакомые люди стали со мной здороваться. Потом стали называть Волковым, затем узнали, что зовут меня Мишей, а потом и фамилию запомнили. Помню один случай на одном из новогодних утренников в театре им. Ленсовета. Я играл кого-то из сыновей мельника в «Коте в сапогах», выходил почти без грима, только щеки румянил и брови рисовал. Сел на краю сцены, буквально на носу у зрителей, пою, а дети вдруг как закричат: «Волков! Волков!» — Сейчас, наверное, в новогодних утренниках больше не играете. — С удовольствием бы играл, просто времени нет. В свое время у меня было очень много утренников. Еще когда играл в театре им. Пушкина и учился там у Игоря Горбачева в актерской студии, мы сделали детский спектакль по английским стишкам и песенкам и ездили с ним по детским садам, деньги зарабатывали. И доездились до того, что дети на улицах стали узнавать. Такой был чес капитальный. ПУЛИ НАД ГОЛОВАМИ ПРОЛЕТАЛИ — В вашей актерской практике были опасные ситуации? — Десять лет назад в Таджикистане, когда я снимался в «Афганском изломе» Владимира Бортко, на наших глазах началась война. Ужас, что там творилось! Из Москвы прилетел спецназ, чтобы нас эвакуировать. Мы легли на пол в крытом «Урале», а многотысячная толпа бежала сзади и закидывала машину камнями. Потом прямо в машине нас загрузили в военный самолет и вывезли в Ташкент. На съемках «Фонарей» тоже была экстремальная ситуация. Снимали на Большом проспекте Петроградской стороны у нас в Питере, и вдруг началась стрельба. Собравшийся вокруг нас народ думал, что кино снимают. А оказывается, это менты кого-то догоняли на проспекте и стреляли. Пули прямо над нашими головами пролетали. — Чего боится Михаил Трухин? — Самолетов. Я понимаю, что в автомобилях смертность выше, но в машине я сам управляю ситуацией. А тут меня сажают в металлический ящик, и им рулит какой-то дядя. А человеческий фактор?! Недавно вот пришлось лететь в Аргентину на «Фактор страха». Представляете, что такое 20 часов лететь и бояться? — Ну хоть Аргентину после такой пытки удалось посмотреть? — Да нет, там такие правила дурацкие: от гостиницы до места испытания возят с завязанными глазами. В день прилета сразу начали работать, потом два дня с утра до вечера снимали испытания. Мне пришлось козу доить, а потом пить козье молоко с рыбьим жиром. Страшная гадость. На обратном пути пришлось дважды останавливать машину, потому что организм отказывался принимать эту отраву. А свободным у нас был только один день, который мы с Сашкой Половцевым провели на кладбище. Буэнос-Айрес входит в Книгу рекордов Гиннесса по богатству кладбищ. Там потрясающе красивые усыпальницы! Такое ощущение, что ты находишься не на кладбище, а в Париже, в районе отеля «Риц». Все в мраморе, стекле, металле. Так мы и пробродили по кладбищу, а потом приступили к изучению местной кухни.
