БИТВА БОЛЬШАЯ И МАЛАЯБольшая Брембола — так называется одно из ближних к Переславлю сел. Брембола — странно же для славянского уха звучит это название, не то что, скажем, Берендеево, Ивановское или Горки, пусть даже Ленинские. Да, действительно, Брембола — слово не русское.
По твердому убеждению местных старожилов, оно татарского происхождения и переводится так: битва. Знать, бушевала здесь такая в достославные времена многовековой давности, и, скорее всего, не одна. Надо заметить, километрах в десяти от Большой есть Брембола Малая, тоже повидавшая немало стычек на своем веку. А еще старожилы говорят, что когда-то село это называлось Лебяжьим. Да только где они, эти прекрасные гордые птицы? Может, грозные битвы спугнули? Остались в селе и вещественные приметы стародавних тех времен. Есть здесь удивительный пруд с именем собственным — Ратный, дно которого вымощено кирпичом. Из него, по преданию, поили своих коней воины, ценившие их превыше всего на свете. Для того и дно вымостили, чтоб вода не мутилась, была прозрачной и чистой. Сейчас от всего этого остались только старые легенды. Не стало в селе коней. Кому они нужны нынче? А замечательный пруд превратился в никчемное болото. Село это испокон веку было богатым. Славилось своими урожаями зерновых и овощей, высокими надоями многочисленного стада. Зажиточными были и подворья здешних крестьян. Сейчас все это в прошлом. Опустели окрестные поля, стадо легко сосчитать по пальцам на руках. Какие есть коровушки — все больше личные. И молоко свое крестьяне не сдают, как прежде, а реализуют как могут: кто ездит на рынок с банками и бутылками, кто имеет своих постоянных клиентов, по большей части дачников. Испарилась и общественная сельхозтехника. А если и виднеется какой-никакой тракторишко, то опять же — за высоким забором личной усадьбы. Но на вид Брембола и сейчас хоть куда. Рядом с обветшавшими деревенскими домишками тут и там выросли шикарные коттеджи с ухоженными газонами, высоченными заборами и припаркованными у ворот иномарками. Их владельцы — и богатенькие переславцы, и заезжие москвичи, охочие до природы. Места же здешние чрезвычайно привлекательны для отдыха. Рядом, под самым боком, перекрытая дамбой и разлив-шаяся широким водоемом речушка Ветлянка, берега которой поросли пышными вязами и ивами. Переславцы частенько наезжают сюда, на дамбу, покупаться и позагорать. А уж каково иметь прямо у самой воды шикарный дом, свой причал с катером, личную купальню!.. Но рядовые брембольцы на речку свою смотрят совсем иначе. Из нее можно брать воду для полива огорода, выполоскать в ней белье, выстирать паласы. Да еще порыбачить. И только ребятня воспринимает местное водное пространство по назначению и, как только вода прогреется, весело плещется день-деньской. МОЙ ДРУГ АРНОЛЬД КРАСНОВ О судьбе его и о жизни можно было бы написать целый роман. Но кто из нас не достоин того? Он крестьянский сын, из рязанских. Несмотря на трудные послевоенные годы, мать, воспитывавшая одна троих сыновей, сумела дать ему высшее образование. И стал он агрономом. Многие годы проработал председателем крупного колхоза на Рязанщине. Потом возник у него тяжкий конфликт с партией, точнее, с тамошними ее представителями. И партбилет у него отняли. Он потратил немало времени, сил и нервов, чтобы доказать свою правоту. А потом плюнул на всю эту суету и уехал навсегда с насиженных мест, забрав семью. В Минсельхозе ему предложили на выбор несколько районов, где требовались грамотные и опытные специалисты. Он выбрал Ярославскую область, Переславский район, и стал со временем главным агрономом колхоза «Прогресс». А поселился в Бремболе. Так и живет тут уже третий десяток лет. И по сей день, несмотря на свой солидный возраст, жить без физического труда просто не в состоянии. Здоров ли, прихворнул, устал — что бы ни было — шустро добегает за шесть с лишним километров до места своей работы. Смотрю на это и думаю: счастлив должен быть тот работодатель, кто завяжет с ним деловые отношения. Но это, как говорится, взгляд личный. Живет он неподалеку от въезда в село в так называемом коттедже. Хотите — смейтесь, хотите — плачьте, но это тонкостенное кирпичное строение носит именно такое гордое название. Хотя истинное ему имя — барак. Из удобств — центральное отопление, которое безуспешно пытается преодолеть суровые северные морозы. Так что и он, и соседи в холодное время года исхитряются обогреваться кто во что горазд: кто печурку сложил, кто тратится на электроприборы. А он все мечтает приспособить буржуйку. В свой коттедж он исправно таскает воду из дворового колодца. Запаршивел в последние годы колодец, хотя вода в нем удивительно вкусная. Но очень уж стала грязная — за день осадок в ведре вырастает в два пальца. После длительной дискуссии с председателем сельсовета — так по старинке называют сельчане главу местной администрации — наняли все-таки людей, чтоб почистили обветшавший источник. Мнение Арнольда сыграло в осуществлении этого действа далеко не последнюю роль — что-что, а авторитет у него солидный. Хоть он уже давно на пенсии, как говорится, не у дел. Но и по сей день с тоской смотрит на запустелые окрестные поля, называет цифры былых урожаев, численность тогдашнего стада, величину надоев. Где теперь все это?.. В селе его знает, как говорится, каждая собака. Кого ни спроси — укажет его дом. Но поголовно все по-простецки называют его Александрычем — уж больно имя у него заковыристое. Так мама родная назвала. Вот и дети у него теперь Арнольдовичи и Арнольдовны. Его уважают. И не только за славное прошлое. За честность, принципиальность, справедливость, за умение сказать в нужное время нужное, пусть даже резкое слово, невзирая на лица. Но соседские пацаны, несмотря на опаску быть проученными с помощью крапивы, неизменно обирают его яблоню, даже когда плоды совсем еще зелены. Он ругается, обреченно понимая, что с этим видом местного спорта не совладать. Подумывает даже, не спилить ли злополучное дерево. Но тут же отказывается от этой мысли — не поднимается рука на живое… СОСЕДИ Их много, практически все село. Но самые родные — те, кто живет бок о бок: через стенку или напротив. Они в случае нужды придут на помощь, и им помогают, когда требуется. Таков закон вселенского общежития. Главная востребованная помощь — воспользоваться телефоном или одолжить тридцатку (цена самогона местного производства). Да, горячительное, как ни крути, главная примета теперешней сельской жизни. Пьют по-черному — с горя, по-белому — на радостях и по-серому — просто так, для полезного времяпрепровождения. Тут, что называется, сам ангел небесный крылья сложит. Но есть в Бремболе и другие соседи. Борис Фетисов, в просторечии — Борька, в свое время был одним из лучших механизаторов бывшего колхоза «Прогресс». Ему по плечу были, да наверняка и остались, все сельхозработы: и пахота, и культивирование, и боронование. Он и сейчас ведет достойную жизнь, хотя профиль его трудовых усилий несколько изменился: он нынче торгует молоком от собственной коровы. Работать и ему, и жене приходится не покладая рук. Но им не привыкать — работяги. Под стать ему и Валентин Егунов, тоже отменный механизатор. Замечательно работал. Вклад таких людей в былую славу «Прогресса» не- оспорим и неоценим. Два Коли, Окунев и Никитин, работали на тракторе МТЗ, делали все, на что был способен их железный конь. Но времена изменились — нагрянули новые соблазны, против которых мало кто смог устоять. И хотя они и сейчас от работы не отлынивают, но где она, работа? А соблазны, вот они — рядом. А еще в Большой Бремболе есть школа, уникальная на весь район, а может быть, и на всю область. Год назад ей исполнилось ровно сто лет. Расположена она в самом историческом центре села — рядом с сельской администрацией и неподалеку от храма. Здесь учатся не только местные, брембольские, но и ребятишки из близлежащих сел и деревень, где есть только начальные школы. Раньше они ездили в школу на обычных рейсовых автобусах. Мне приходилось видеть стайки мальчишек и девчонок с ранцами, зябнущих на придорожных автобусных остановках. Я каждый раз поражалась, как хватает им сил и желания тащиться по три-четыре километра до этой остановки, почти столько же по самому селу, а потом, после школьного дня, все в обратном направлении. Знать, не перевелись на земле русской Ломоносовы! Но сейчас действует для них губернаторская программа «Школьный автобус». И когда я вижу на городских улицах и пригородных дорогах этот желтый «кавзик», на сердце теплеет. ДО ПОЗДНЕЙ ОСЕНИ ЦВЕТЫ Такова брембольская жизнь. Конечно, я рассказала о ней очень скупо, проиллюстрировала лишь несколько ее моментов, назвала считанные имена. А их много, брембольцев, и все они такие разные, как все люди на свете. И жизнь в Бремболе у каждого своя, свои заботы и хлопоты. Стараниями одних восстанавливается местная церковь. Очень уж обветшал большой и красивый храм. И нашлись энтузиасты, собирающие изо дня в день по копейкам средства на восстановительные работы. Уже увенчались церковные строения новенькими куполами, потихоньку оштукатуриваются стены. Вот бы еще на новую ограду наскрести! Исправно работают в селе три магазина: два сельповских и один частный. Продавцы, точнее, продавщицы — люди, пожалуй, самые популярные на селе. Их зовут хоть и попросту, по именам, но весьма уважительно. А в самом крупном из них, что на въезде в село, образовался своеобразный клуб. Здесь за круглым столом в самом прямом смысле слова собираются местные бабушки: посудачить о том о сем, поделиться очередной новостью, ну и немножко посплетничать — куда от этого деться. Пожалуй, не найдется в селе семьи, которая не имела бы поблизости от дома одного, а то и двух-трех участков земли. Только ленивейшие из ленивых игнорируют этот дополнительный источник семейного благополучия. На своих огородах работают истово, как правило, вручную, по старинке: лопатой да мотыгой. А когда приходит время цыплят считать, вроде как исподволь нахваливают свой урожай. И у соседей не преминут поинтересоваться: «Ну, как картошка, уродилась? А капуста? А морковь?» И обязательно посетуют на погоду, вечно сующую палки в колеса земледельцу. А еще я заметила: нет в селе такого огорода, в котором не цвели бы от весны до поздней осени цветы. Знать, и в самые смутные времена не остается душа людская равнодушной к красоте земной. И думаю невольно: а может быть, в этом и кроется вечный двигатель — двигатель жизни наперекор всему…
