В ночь на 23 января 2005 года на улице Октябрьской в Ростове группой неизвестных совершено разбойное нападение на супругов Плехановых, возвращавшихся домой в 3 часа 20 минут. Нападавшие появились неожиданно, со двора спортшколы. Высокий парень в маске подбежал сзади к мужчине и сильным ударом сбил его с ног.
Началось коллективное избиение. Мужчине кто-то ткнул острым предметом в грудь. Избиению подверглась и его супруга: ей тоже ткнули чем-то острым в лицо. Разбойники вырвали у женщины сумочку, в которой лежали сотовый телефон и 800 рублей, и пустились наутек. У Виктора Плеханова в кармане брюк был мобильник, и он сумел вызвать наряд милиции. Главаря задержали, установили личности остальных участников разбойного нападения. Коллеги привезли сотрудников милиции Плехановых в отдел, но там Виктору Алексеевичу стало плохо, и в 5 утра его госпитализировали в травматологическое отделение ЦРБ. Слухи о десятилетнем беспредельщике Мише Евлампиеве в 90-х годах разнеслись мгновенно. И не только по Ростову. О нем писали все областные газеты. Ни комиссия по делам несовершеннолетних, ни даже милиция не знали, что предпринять, чтобы остановить, образумить воришку-форточника. Дежурившие по городу на патрульной машине милиционеры, завидев местную знаменитость, во избежание новых неприятностей и правонарушений приглашали его покататься и не отпускали до тех пор, пока он не запросится домой спать.… Когда глядишь через дымовую трубу маленького игрушечного пластмассового домика, видишь портрет Миши Евлампиева детсадовского возраста. Очень приятное голубоглазое лицо. Робкая улыбка. Пронизанные солнцем светлые волосы, слегка рыжеватые. До третьего класса Миша был таким же, как все его ровесники, ничем особо не выделялся. Разве что особым солнечным оттенком волос. Но с третьего!.. — Это все мальчишки, которые были старше его на два-три, а то и четыре года. Они подчинили его себе, заставляли лезть в форточку, чтобы что-нибудь украсть, — считает Алевтина Григорьевна, бабушка Миши. Вероятно, Миша поначалу боялся их, подчинялся беспрекословно. И только потом вошел во вкус воровской жизни, когда можно взять много и сразу, ни в чем себе не отказывать. Но сначала был страх. — Его один хулиган прямо во дворе третьей школы раздел и забрал одежду, а Миша домой вернулся в нижнем белье. Тогда еще Миша не воровал, — уверена Алевтина Григорьевна. — А потом тот же самый хулиган, обидчик Миши, приходил к нему с приятелями, и они уводили внука из дома. Мне с моими больными ногами не угнаться за ними. И Мишу я удержать не могла. Алевтина Григорьевна до сих пор не может понять, как приятели внука Миши узнали тогда, что на улице Садовой должны состояться похороны старушки и что, когда ее пойдут провожать на кладбище, в доме никого не останется. Но вот узнали же. Мишу они пропихнули в форточку, а потом обнаружилось, что из дома покойницы пропала крупная сумма в долларах. Таких проникновений на его счету было уже немало. Приятели, которые все были старше его, подбадривали: «Не дрейфь, даже если поймают, тебе ничего не будет — мал еще». И предупреждали: «Только нас не закладывай, а то точно тебе будет плохо». И Миша смело лез, брал, воровал, а когда попадался, еще и всю вину брал на себя. Его отвозили в отдел милиции, с ним проводили профилактические беседы, рисовали страшные картины тюремного будущего, но Миша, отпущенный на волю и встреченный друзьями-подельниками, чувствовал себя этаким Гаврошем или Робин Гудом, которому все нипочем. Глуповат еще был. Ума-разума набирался Миша в спецшколе в поселке Шексна Вологодской области, куда был направлен комиссией по делам несовершеннолетних, как только ему исполнилось 11 лет. На летние каникулы приезжал домой, к маме и бабушке с дедушкой. В школу возвращался охотно. Как ни странно, там ему нравилось, несмотря на жесткую дисциплину. Но трудно сказать, насколько положительным было влияние спецшколы. Ведь жить и учиться Мише приходилось в окружении таких же, как он сам, трудновоспитуемых подростков. Чему они, втайне от учителей и воспитателей, учились друг у друга? Перемен к лучшему в поведении Миши не наблюдалось. Родители Миши никакого положительного влияния на него оказать не могли. Практически с самого рождения мальчик находился под присмотром бабушки и дедушки. Ими в меру их сил и возможностей воспитывался. Накануне выпускного вечера в вечерней школе Миша с приятелями обокрал квартиру. Преступление вскоре было раскрыто. Все его участники — осуждены. Мише как несовершеннолетнему дали самый маленький срок — два с половиной года. И это был уже не первый суд над ним, не первый срок. Его мать Татьяна Евлампиева выбрала себе жизнь разгульную, безответственную. И друзей-подруг нашла соответственных. Миша находился в спецшколе, когда с его матерью случилось непоправимое. 18 января 1997 года она шла мимо ларьков по улице Московской. И тут ее окликнул знакомый милиционер. На следующий день у Тихоновых раздался телефонный звонок. Звонили из милиции, спрашивали, в чем Татьяна была одета, какие у нее есть особые приметы. Алевтина Григорьевна сразу все поняла: ее дочь в морге. Раздетую и окровавленную Татьяну нашли школьники-лыжники возле железнодорожного полотна недалеко от Борисоглебского переезда (222-й км от Москвы). В ходе следствия выяснилось, что ее любовник-милиционер нанес ей 18 колото-резаных ран. Кровью были залиты даже стены его гаража. Первый суд над ним — капитаном милиции — состоялся в Ростовском ГОВД. Судья областного суда вынес приговор — 6 лет лишения свободы. Получив копию приговора, родители Татьяны подали апелляционную жалобу в Верховный суд РФ. По решению Верховного суда дело было рассмотрено вновь, и бывший сотрудник милиции получил новый срок — 9 лет и 2 месяца. И все же через 6 лет он уже оказался на свободе. Миша, узнав о смерти матери, плакал, рвался из спецшколы домой, но его не отпустили. Ему говорили: мол, все равно опоздаешь, ее схоронили уже. Летом на каникулы приехал — не узнать. — Совсем другой человек, замкнутый, мрачный, — Алевтина Григорьевна и сама мрачнеет, вспоминая встречу с внуком. — Все унылые, тоскливые песни пел. О смерти, о матери. Он и в детстве-то страдал неврозом. Мы даже специально в Ярославль на обследование возили его. Там сделали энцефалограмму мозга, но ничего страшного не нашли. Однако вел он себя очень странно. Иной раз выйдет на балкон, сядет на перила и ноги свесит. И только руками держится, чтобы не упасть. Или откроет окно и встанет в проеме — того и гляди сиганет вниз с четвертого этажа. А в то лето 1997 года иду я в его комнатку, а он стоит на табуретке и петлю на шею накинул. До сих пор не пойму: то ли с жизнью покончить хотел, то ли меня испугать. Безусловно, смерть матери оставила свой след — глубокую психологическую травму. Нервное расстройство привело к тому, что Миша стал засыпать даже на уроках. А на следующий год его из спецшколы отправили домой уже не на каникулы, а навсегда, по возрасту. В Ростове он не загулялся. Вскоре со своими прежними приятелями совершил кражу и был арестован. Им тогда всем дали по три года отсидки. И отвезли в Калугу, в колонию для несовершеннолетних. Но вышел Миша через год по амнистии. «Поздравляю вас от всей души с наступающим 2005-м Новым годом! Искренне вам желаю счастья, здоровья, любви и всех благ, а самое главное — я вам обещаю, что по освобождении постараюсь измениться. И, конечно, прошу прощения за все причиненные вам, родные мои, беды». Это выдержка из последнего письма Михаила Евлампиева, присланного из учреждения ЮН 83/1 бабушке и дедушке. Написал его Михаил за 9 дней до освобождения. «Открытку посылать не буду, потому что сам как открытка под Новый год приеду и поздравлю вас. Бабушка, у меня к вам просьба: в пятницу, 24 числа, пожарьте пельменей и купите мороженое». 24 декабря прошлого года Михаил приехал к своим любимым предкам. Как и обещал, Новый год встретил с ними, в семейном кругу. Но был угрюм и неразговорчив. А потом уехал в Ярославль к другу, обретенному на зоне, своему тезке. Вернулся и стал рассказывать, какими деликатесами его там угощали. Сетовал, что дед с бабушкой денег ему не дают, а вот другу родители отстегивают на карманные расходы по тысяче, а то и по пять. Через месяц после освобождения Михаил вернулся домой под вечер какой-то ненормальный. — Вид у него был такой, будто он пьян. Но специфического запаха мы не уловили. Возможно, он вновь начал нюхать клей или какой-то иной дурью накачался, — вслух размышляла Алевтина Григорьевна. Михаил начал требовать денег, пинать все, что ему мешало, попадалось на пути. Досталось и предкам: у бабушки он вырвал клок волос на голове, а в деда запустил солонкой. А потом хлопнул дверью и ушел. Больше Владимир Иванович и Алевтина Григорьевна его не видели. На другой день им сообщили, что их внук задержан по подозрению в разбойном нападении. Дед через несколько дней сходил к следователю и узнал, что возбуждено уголовное дело по статье 162, часть 2 УК РФ, и Михаилу грозит наказание в виде лишения свободы на срок от 5 до 10 лет. Неделю спустя, 30 января, к Тихоновым пожаловал приятель Михаила. Он признался, что был в ту ночь на 23-е вместе с Мишей, втроем они напали на мужчину и женщину, чтобы ограбить их. А потом приятель якобы спросил у Миши: зачем их было резать? И тот, по версии подельника, ответил: «Они мою мать изуродовали». Преступление по времени почти совпало с годиной смерти Татьяны Евлампиевой. Фото из семейного архива Тихоновых.
