«Кощунство, мракобесие, — осторожно перешептываются в Данилове. — Сектанты совсем обнаглели, нет на них управы. Крестище на крыше соорудили, который светится во мраке, вечером по улице пройтись жутко».

Чудо-крест метровой величины в беспросветной тьме даниловских переулков виден за версту. Обвешанный гирляндами, как новогодняя елка, крест мигает и мерцает, то зажигаясь, то угасая, словно в такт музыке. Сначала кажется, что вы подъезжаете к ночному клубу или бару, только вблизи вместо неоновых вывесок «Добро пожаловать» табличка «Церковь евангельских христиан».

За воротами диво-дома уютный двор с баскетбольной площадкой, аккуратный заборик. На стук вышел мужчина c доброжелательной улыбкой, которая не сходила в течение всего разговора. В полумраке единственной комнаты вырисовывались силуэты расставленных в ряд стульев.

Пастор, как представился мужчина, особо не давил, в основном отвечал на вопросы — кратко и толково. И даже литературу, которую так любят миссионеры вручать первым встречным, пришлось скромно попросить самой. Мужчина провел меня в комнату. В глаза бросились развешанные на стенках фотографии и плакат: «Пастор, вы лучший из лучших! Мы вас любим! Твои овцы». Овец в стойле не было. Служитель рассказал, что люди, бывает, к ним заходят, интересуются, но постоянных посетителей церкви около двадцати человек. А еще он поведал, что крест они украсили еще к предыдущему Рождеству, да так и оставили, чтобы люди видели и знали.

На прощанье, окинув взглядом церковь с синтезатором и гитарами в углах, без единой иконы и фотографиями на стене а-ля веселый старт, я бросила реплику: «Даже не думала, что в храме небесном может быть так весело».

Пастор, ухмыльнувшись в ус, самодовольно ответил: «А то!» Мы, мол, ребята веселые, это вам не бабушки в платочках, которые себе все лбы в молитвах расшибли, у нас другие понятия веры.

Кстати, соседским бабушкам, в тех самых белых платочках, до веселой церкви дела нет: не мешают, главное. Краем глаза они усмотрели, что туда похаживает в основном молодежь. Разносили раньше евангельские христиане какую-то литературу по домам, жители все равно не берут ее, так и перестали разносить. И ходят бабушки в свои храмы, дороги к которым, как параллели, с евангелистской церковью не пересекаются.

Каждый верит в то, во что хочет верить: в нашей стране свобода вероисповедания и никто не может запретить украшать кресты.