«Хорошо хоть человека назначили, а не собаку», — так прокомментировал назначение сборщика податей военным министром генерал Леонид Ивашов, имея в виду, разумеется, высокопоставленного лабрадора, и без того радикальным образом влияющего на имидж российской внешнеполитической линии.

Кадровая политика становится не просто непредсказуемой. Она описывается определением «медиократия» — власть посредственностей, власть серых. (Не путать с «медиАкратией», которая информационно обслуживает «медиОкратию»: нынешние телеведущие, особенно работающие в «обналитических» программах, тоже граждане без блеска и лоска).

Первым по-настоящему мощнейшим сигналом об изменении российского кадрового вектора стало назначение в 2004 году Михаила Фрадкова премьер-министром.

И до этого, разумеется, наблюдались странности типа массового импорта кадров из Санкт-Петербурга. Но в данном случае речь шла о должности первого лица в правительстве. Назначение было неожиданным. Оно явно стало вызовом элите: вы, мол, тут гадаете и тасуете список фамилий от Кудрина до Иванова, а я вот валета переведу в джокеры, что вы на это скажете? Наконец, это кадровое решение явным образом расходилось с требованиями момента — необходимостью рывка в структурных реформах. В результате человек стал греть кресло для преемника. Кончилось же дело тем, что теперь его от этого кресла без усилий не оторвешь, а некоторые из преемников довольствуются «откидными» сиденьями для первых вице и секретариатом в шесть человек.

Экзотические персонажи появлялись на самых разных постах, и всякий раз назначение считалось «плевком в лицо» соответствующему профессиональному сообществу.

На уровне замов министров экзотики было не меньше. И главное, всякий раз возникал один и тот же вопрос: откуда на них такие костюмы, рубашки, галстуки и демонстрируемые камерам (фотографическим пока) часы при таких нищенских зарплатах?

Но назначение тов. Сердюкова — это уже какой-то, извините, экстремальный туризм. Фактор неожиданности соблюден. Однако к нему добавился фактор абсурдности — такую кадровую меру даже шоковой терапией не назовешь. Говорят, новый министр умеет считать деньги. Ну так назначили бы главного военного финансиста госпожу Куделину, она их уже все пересчитала. К тому же гражданский министр обороны, женщина — почти как в скандинавских странах.

Фундаментальное же свойство всех этих назначений — непроходимая серость назначенцев.

Они, в сущности, все как один Чичиковы: с незапоминающимися стертыми лицами, невнятной банальной речью, не толстые и не тонкие, не лохматые и не лысые. Какие-то никакие. Торговцы мертвыми душами.

Достаточно посмотреть на этих людей, чтобы понять: при них не то что никакие рывки постиндустриальные невозможны, при них немыслимо даже обозначение шагов на месте. Пиарить можно все, что угодно, только не эти лица. Они серые. Они даже не серые кардиналы, а просто серые.

Вот государство возвращает себе командные высоты. Но чтобы их по-настоящему вернуть, необходимы большевистский фанатизм, горение, нестяжательство. Мотивация — служение Отечеству. Народу, чтобы не сказать худого слова. Но таких мотивов ни у кого и близко нет. Вот и получается не высокое служение, а пересмотр результатов приватизации с распилами, откатами и GR’ром.

Проблема в том, что в российском истеблишменте за последние несколько лет были утрачены критерии кадровой политики. Нарушена система минимально необходимой горизонтальной и вертикальной мобильности. Она существовала даже в советские времена, которые востребовали инженерные, потершиеся на заводах кадры. Человека бросали с должности на должность, потом давали обкататься в ЦК, возвращали в регион, потом возгоняли до уровня министра и т. д. — до глубокой старости и глубокого удовлетворения. Да, этим, увы, все и заканчивалось.

Но при этом сравним хотя бы по глубине и масштабу личности того же Алексея Косыгина с нынешними управленцами.

Чем они управляют? Потоками бумаг, сопряженными с финансовыми потоками. А у них, по логике вещей, в управлении хотя уже и не народное, но все-таки хозяйство! Впрочем, может быть, это и к лучшему, что качество управленческой элиты упало.

Если бы все их искрометные замыслы реализовывались на практике, стало бы еще хуже. А так у них нет ни сил, ни умения, ни желания доводить дело до конца.