Село Нагорное притулилось одним боком прямо к Ярославлю. Может, поэтому и дома здесь добротные, и дороги вполне проезжие, и жителей немало. А улиц столько, что мы с фотокором Андреем Комиссаровым умудрились даже заблудиться, прежде чем нашли нужный нам дом на улице Главной. Во время наших блужданий отметили и еще одну особенность Нагорного — за каждым забором обитают здесь собаки внушительных размеров из породы сторожевых. Значит, неплохо люди живут, коли есть им что охранять.

Село Нагорное притулилось одним боком прямо к Ярославлю. Может, поэтому и дома здесь добротные, и дороги вполне проезжие, и жителей немало. А улиц столько, что мы с фотокором Андреем Комиссаровым умудрились даже заблудиться, прежде чем нашли нужный нам дом на улице Главной. Во время наших блужданий отметили и еще одну особенность Нагорного — за каждым забором обитают здесь собаки внушительных размеров из породы сторожевых. Значит, неплохо люди живут, коли есть им что охранять. А вот во дворе дома, где живет наша героиня, собаки не было. Только черный кот шмыгнул нам под ноги, когда мы открывали калитку. Тихо в доме, тепло, уютно. Живи — не хочу. Но дом-то не родной. А родной остался далеко-далеко и потерян безвозвратно. Не по ее вине. Да и найдешь ли теперь виноватых в перекошенной человеческой судьбе.

ИЗ-ПОД ХАРЬКОВА

В ОРЕНБУРГСКИЕ СТЕПИ

Дочь, зять и внук целый день на работе. А Людмила Филипповна одна домовничает. Вот уже восемь лет живет она здесь. А до этого поносила ее жизнь по городам и весям нашей бескрайней Родины, которая некогда была еще более бескрайней. Теперь же можно сказать, что Людмила Филипповна родилась за границей и потом еще долго по разным заграницам ездила, прежде чем осесть на Ярославской земле. Появилась она на свет в 1923 году на Украине, в Харьковской области, самой младшей из детей была. Пятерых девчат родила своему Филиппу супруга Татьяна Гавриловна. А землю тогда выделяли только на мужиков, так что земли было негусто. В общем, бедствовала семья Ткачевых отчаянно. А тут еще и голодомор навалился на щирую неньку Украину. В поисках лучшей доли стронулись Ткачевы с места и в 1929 году отправились аж в оренбургские степи. Приглядели там сельцо, где жили русские и украинцы, купили землянку. Но от судьбы даже одинокий заяц не убежит, где уж там простому мужику да еще с таким выводком. Расплываясь по всей русской земле как чернильное пятно, докатилась до оренбургской деревушки, где спасались Ткачевы, сначала коллективизация, а с ней и голод. В 1933 году умерла мать семейства и одна из дочерей. Переехали на прииск Айдэрля, где отец устроился в золотопромышленную артель. Вскоре появилась в семье мачеха, но была она той самой злыдней-мачехой, от которой ни мужу радости, ни детям тепла. А вот вторая мачеха, Екатерина Ивановна, стала для осиротевших девчат лучше матери родной.

А ПОЕЗДА ВСЕ ШЛИ

И ШЛИ

Жизнь продолжалась. Людмила пошла в школу и проявила такое рвение к учебе, что уже по окончании первого класса за отличную успеваемость ее наградили настоящей чернильни-цей-непроливашкой, на которую сходились любоваться не только дети, но и взрослые. А по окончании семилетки в 1939 году награда ей была и вовсе царская. Помимо похвальной грамоты и портрета Сталина получила она путевку в Феодосию. После школы мечтала девочка поступить либо в медицинский, либо в педагогический институт. Но опять вмешалась судьба и внесла существенные коррективы в молодую жизнь. Началась война. И вместо студенческой скамьи очутилась Людмила на железной дороге, где сначала помогала стрелочнику, а потом и сама стала руководить движением поездов. Случалось, сутками не приходила смена. А поезда все шли и шли: туда — с боеприпасами и военной техникой, оттуда — с ранеными и беженцами. Зимы тогда стояли суровые, снежные. Бывало, так снега накидаешься неподымной лопатой, что потом ложку в руках не удержать. Так и заснешь за столом, забыв про еду.

Летом 1943 года свалила Людмилу жестокая малярия. Поехала девушка в Орск, получила зарплату на всю бригаду и пошла на станцию. А очнулась в госпитале. Как пришла в сознание, сразу сумки своей хватилась, где лежали деньги. Сумка была на месте, и деньги все до копеечки в целости и сохранности. «Вот какие раньше люди были, — вздыхает Людмила Филипповна. — Ведь бедность страшная стояла, однако не покорыстовался человек, не воспользовался моим горем. И меня спас, и денег не взял».

И СМЕХ, И СЛЕЗЫ,

И ПЛЯСКИ ПОД

ТРА-ЛЯ-ЛЯ

Долго и трудно возвращалась к ней жизнь. Большую часть времени Людмила была без сознания, но и в бреду все отдавала команды своим поездам. Громко кричала, на весь госпиталь было слышно. А когда вышла на вольный воздух, тоньше былиночки была и слух резко сел от больших доз хинина. О возвращении на железную дорогу не могло быть и речи. Но работать было надо. Вот тут и помогли ей успехи в школе. Очень красивый почерк был у Людмилы, и ее взяли на военный завод в Орске сначала копировщиком, а затем чертежником. Отстояв смену за чертежной доской, шла она в цех выносить металлическую стружку или на железную дорогу таскать шпалы. А еще приходилось ухаживать за ранеными, которые помимо переполненных госпиталей размещались прямо в семьях.

Жили они в общежитии — вшестером в одной комнате. Радио тогда работало по определенным часам. Но в этот день оно зашуршало во вне-урочное время. Все девчонки спали, а Людмила стала прислушиваться. И вдруг голос Левитана объявил об окончании войны. Закричала она от радости, разбудила всех девчонок. Те спросонья ничего не поймут, ругаться было начали. А потом такая суматоха пошла: и смех, и слезы, и пляски под тра-ля-ля. Выскочили на улицу, а там уже все с ума сошли от радости — обнимаются, целуются, не разбирая, кто рядом — знакомый или незнакомый. Рассказывает об этом Людмила Филипповна, и слез сдержать не может.

И ОСТАЛАСЬ ЖИТЬ

НИ ЖЕНОЙ, НИ ВДОВОЙ

Осенью 1945 года она вышла замуж за фронтовика. Через год родилась дочь. Вскоре муж по заданию особого отдела был направлен в командировку в Австрию. Через год, по его возвращении, обещали молодой семье дать квартиру. Всего два письма прислал домой Иван Иванович Колесник. Во втором фотография была. Ничего этого не осталось у Людмилы Филипповны. Вместе со вторым письмом в дом пожаловал участковый. Письма унес с собой и посоветовал молодой жене и матери сказаться для своего же блага разведенной и ничего не знающей о муже. Дали ей подписать бумажку о неразглашении произошедшего. И осталась Людмила жить ни женой, ни вдовой. Еще десять лет ждала она и надеялась, что вернется домой ее суженый. Десять лет — был тогда самый распространенный срок, на который пропадали люди.

Пришла беда — отворяй ворота. Вскоре в заводской столовой случилось массовое отравление американскими рыбными консервами. Что уж там за бацилла была, но несколько человек умерли, а Людмиле повезло выжить. Правда, по выписке из больницы стала она инвалидом второй группы. И врачи настойчиво советовали ей перебираться на жительство в теплые края, где много овощей и фруктов. Так, в 1948 году она вместе с дочкой оказалась в Джамбульской области, в Казахстане. Выбор был неслучайным. В селе Георгиевка жила сестра с мужем. Детей у них не было, и Людмила Филипповна решила ехать именно к ним: если, мол, умру или вспомнит какое-нибудь недреманное око, чья она жена, они хоть дочку мою не бросят, вырастят.

КТО ПЕРВЫМ КУСКОМ НЕ НАЕЛСЯ, ТОТ ВТОРЫМ ПОДАВИТСЯ

С работой было туго. Два года служила уборщицей в ветеринарной клинике, затем устроилась чертежницей в Нижнечуйское управление оросительных систем. В 1958 году поехала она в Орск справиться о судьбе своего бесследно канувшего мужа. «Не ждите, — сказали ей. — Устраивайте свою судьбу». И через год она вышла замуж за Ивана Никитича Хорошевского. К тому времени Иван Никитич успел отсидеть по царской милости 8 лет по 58-й статье. Поиски работы завели уже реабилитированного врага народа в Георгиевку. Здесь он стал корреспондентом районной газеты «Курдайский маяк», где на ту пору работала секретарем-машинисткой Людмила Филипповна. Летом 1959 года они зарегистрировали свой брак, через год родился сын Юрий. На пятом десятке Иван Никитич пошел учиться в Казахстанский университет на факультет журналистики. Тесно ему было в районке, и он подался в узбекский город Гулистан. Там его приняли в областную газету курировать сельское хозяйство. Поставили в очередь на квартиру. А в начале октября 1968 года его тело нашли в одном из канализационных люков неподалеку от здания редакции. По слухам, очень глубоко копнул Иван Хорошевский местных хлопководов, за что и поплатился. Но приехавшей за телом мужа Людмиле Филипповне намекнули, чтобы шума она не поднимала и убиралась отсюда подобру-поздорову. Похоронила она своего второго Ивана в Георгиевке и больше решила судьбу не испытывать, памятуя о житейской мудрости: кто первым куском не наелся, тот вторым подавится.

НЕПРИВЕТЛИВО ВСТРЕТИЛА ЕЕ РОССИЯ

Дочка окончила техникум, вышла замуж и в 1983 году уехала с мужем в далекий тогда для них Ярославский край. На ту пору у Людмилы Филипповны была трехкомнатная квартира в центре села, и она собиралась тут век свой доживать. Все ее здесь знали, по улице пройдешь — всякий поздоровается, улыбнется. Но, как говорится, не была бы в церкви, да собаки загнали. Началась перестройка, а вскоре рухнул Союз нерушимый. Полвека отдала Людмила Филипповна казахской земле и уж никак не рассчитывала, что окажется здесь на старости лет в роли пришельца, ненужного человека. В домах, где жили русские и украинцы, стали отключать отопление, свет, газ. В магазине мгновенно раскупили все свечи. Свои жилища обогревали бытовым газом. Но бдительные граждане просекли это дело и пре-дупредили, что продавать баллонный газ населению не будут. Вот так отблагодарили казахи своих братьев из бывших союзных республик, которые некогда построили им Чуйскую ГЭС. Это еще повезло Людмиле Филипповне, что в 2000 году приехала за ней дочка, погрузила ее вместе с барахлом и перевезла к себе в Нагорное. И очутилась украинка по рождению, прожившая полвека в Казахстане, на русской земле. Неприветливо встретила ее Россия. 10 месяцев проверяли и перепроверяли документы на предмет выдачи пенсии. Потребовали даже свидетельство о рождении, которое потеряла Людмила Филипповна неизвестно где. Да и зачем оно, если паспорт есть. Чиновники, правда, проявили милосердие и сказали, что им вполне достаточно двух свидетелей того самого трогательного факта появления в 1923 году украинки Ткачевой. Но это, сами понимаете, оказалось еще более трудным, нежели найти потерянный документ. В общем, проверяли Людмилу Филипповну не хуже, чем какого-нибудь злостного диверсанта. Оно и понятно: мотается бабушка по заграницам, как бы где чего к ней не прилипло. Благо дочь оказалась заботливой, все по инстанциям бегала, бумажки писала, хлопотала. Самой Людмиле Филипповне такие мытарства уже не под силу. Утоптались резвые ноженьки, плохо стали слушаться. Вот как проехалась по судьбе рядового человека перестроечная телега. Тряско пришлось Людмиле Филипповне на ухабах отечественной истории. Сначала последствия Октябрьского переворота стронули ее с родных мест, затем вой-на перечеркнула все ее мечты о будущем, затем сталинская репрессивная машина лишила ее первого мужа да и по второму проехалась, теперь вот новые демократические реформы кинули в необжитые места, порушили устоявшийся уклад жизни. Накануне своего 80-летия пришлось ей начинать жизнь заново — привыкать к новым местам, вписываться в обиход другой семьи. Появились у нее, конечно, друзья, но нет-нет да кинет кто-нибудь вслед: «Понаехали тут».

Любовь НОВИКОВА.