Порой жизнь подсовывает такие факты, что думаешь: уж не наступило ли оно, новое средневековье, которое предсказывали философы Серебряного века? Сатанисты по ночам разрывают могилы на кладбищах и приносят кровавые жертвы. Уже не диво требования с разных позиций изъять из школьной программы «Тараса Бульбу» Гоголя или запретить в Италии «Божественную комедию» Данте, созданную в далеком XIV веке. Да и в нашей районной жизни чудес немало.
Порой жизнь подсовывает такие факты, что думаешь: уж не наступило ли оно, новое средневековье, которое предсказывали философы Серебряного века? Сатанисты по ночам разрывают могилы на кладбищах и приносят кровавые жертвы. Уже не диво требования с разных позиций изъять из школьной программы «Тараса Бульбу» Гоголя или запретить в Италии «Божественную комедию» Данте, созданную в далеком XIV веке. Да и в нашей районной жизни чудес немало.
КАК ДЕДУШКА ЗА БАНКАМИ ХОДИЛ
Город Мышкин погружается в февральские сумерки. По улице деловито идет навстречу, как все его называют, дедушка Саша. Он зарос густой черной бородой. Живет уже не первый год без прописки, нигде не работает. Вышел собирать милостыню. Пока трезвый. Спрашиваю, куда он так спешит.
«Надо же прогуляться», — вежливо отвечает он. Но тут же уточняет, что идет раздобыть еды. Только не решил, где попросить: в магазине или в ресторане? «Где-то, — толкует он, — прямо банкам, говорят, помогают!» «Как это — банкам?» — удивился я. «Да помощь какая-то: консервы, что ли? Или масло оливковое. Банкам целым дают. Ты что, не знаешь?» И он двинулся к светящейся витрине.
Не сразу дошла до меня мистика этих слов. Александр ведь только повторил в просторечной транскрипции ту правительственную фразу, что часто звучит по телевизору и перелетает из уст в уста: «Банкам будем помогать». То есть перечислять им в поддержку миллиарды. Это политика финансового кризиса. «Сами себе помогают», — как острословят в народе. А простоватому дедушке Александру на свой резон примнилось, что ему тоже начнут выдавать помощь банками еды.
После этого я встретил его дня через три крепко подвыпившего. Он долго не мог вспомнить, про какую помощь я его спрашиваю: «Выдали ли тебе, Саша, хоть одну банку?» «А, нет… Опять обманули, — вяло махнул рукой он. — Все банки пошли по своим. А нам одни шишки-банки остались. Еще, говорят, придешь к ресторану дурака валять, так подкинем!»
МЫШКИНСКИЙ МИЛЛИОНЕР
Мистика банков, кризиса, словом «желтого дьявола», как определил это родоначальник пролетарской литературы, сам, впрочем, не чуждавшийся денег, думаю, не чужда и городу Мышкину. Не случайно здесь собираются поставить памятник одному миллионеру. Князю Льву Николаевичу Мышкину, герою романа «Идиот» Достоевского. В библиотеке я побывал на выставке, посвященной этому проекту. Среди разных документов — сведения о старом газетном сообщении. О том, как в 1867 году крестьянин Мышкинского уезда Балабанов зарезал мещанина Суслова. Сделал он это, как отмечает Достоевский в своих записях, чтобы завладеть часами, и нож вонзил со словами: «Господи! Прости ради Христа!»
Заметка эта запомнилась Достоевскому. Запись о ней хранится в архивных материалах к роману «Идиот». Правда, Федор Михайлович по своему замыслу кое-что изменил в самом факте. На самом деле крестьянин зарезал из-за денег, а не из-за часов. Но в целом великий писатель не ошибся в своем мрачном предвидении. Наступили в нашем уезде такие времена, когда не только из-за часов, а за мешок сухарей один сельский житель, уже посидевший по лагерям, зарезал своего давнего знакомого. Убийство это раскрыла местная милиция в середине девяностых годов прошлого века.
Вспоминаются и другие пророчества Достоевского. Например, сделанные им незадолго до смерти записи о том, что в России, после того как построят социализм, все будет «опутано банком, а потом придет Антихрист». Не наступили ли сейчас уже эти времена, когда столько разговоров о банковских проблемах, когда к месту и не к месту ссылаются все чаще на одну причину — финансовый кризис?
Хорошо бы эти слова выбить на постаменте памятника князю Мышкину. Может, он единственный из наших миллионеров и достоин такой чести.
ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ ПОД УГЛИЧЕМ
В первое десятилетие нового тысячелетия заметно меньше стало аномальных явлений. Сужу, конечно, на местном уровне — по Мышкинскому, Некоузскому и Угличскому районам. В девяностых годах их было больше. Чаще это рассказы о чудесах и пришельцах. В большинстве случаев являлись они, как теперь можно твердо сказать, психически больным людям или в состоянии тяжелого похмелья. Но одно из таких явлений, над которым я сначала только посмеялся, застряло в памяти. Двое интеллигентных угличан видели на Волге корабль-призрак, нечто вроде «Летучего Голландца». Произошло это неподалеку от пионерского лагеря «Юность». Двое друзей сидели на берегу, выпивали. «Если бы это была галлюцинация, — убеждали потом они, — то почему мы ее увидели вдвоем? Такого не бывает». Я отшучивался: «Залили глаза, мало ли чего подвыпившему человеку показаться может?»
Но недавно, порывшись в своих записях, уточнил, что место это неподалеку от Грехова ручья. А именно там, как рассказывал петербургский археолог Сергей Томсинский, нашли на средневековом кладбище скелет, пронзенный осиновым колом и лежавший в искореженной позе. То есть скелет вурдалака. Конечно, это случайное совпадение. Скелет упыря с осиновым колом был найден в Угличе и при раскопках в центре, на Успенской площади. Но почему-то от таких совпадений перестаешь усмехаться над явлением. Если это и миф, то почему он именно такой?
И еще два случая, отсеявшихся за минувшие годы, стоит упомянуть. Две женщины в Мышкине в начале девяностых видели поздно вечером Богородицу. Видом она была, как рассказывали они, такая же, как на иконе из алтаря Успенского собора. Будто на светящемся облачке она приближалась от сосняка к улице Газовиков и прямо над крышей известного в райцентре «дома с медведем» явление это угасло. Причем одна из женщин, не поверив глазам, попросила посмотреть вторую. И та, посмотрев, сказала: «Вроде это женщина идет». Вскоре она была убита на вокзале на станции Волга рано утром, когда поджидала поезда. Обе очевидицы были верующие и сразу почему-то подумали, что это явление — к несчастью.
Другая жительница Мышкина уже после дефолта 1998 года смотрела из окна, как удаляется по тротуару ее родственник. И увидала позади него большого серого человека, выше обычного на метр. Как я ни убеждал эту очевидицу, что, может, это тень, дело было к вечеру, она стояла на своем: нет, это был бес. И отношения с этим родственником вскоре у нее разорвались. Никаких видений или обманов зрения за все прожитые годы у нее никогда не было. К чудесам, как и большинство из нас, относится скептически. А тут не может забыть этого серого. И сейчас вспоминает со страхом и удивлением.
ВЕНЦЫ НА МОГИЛАХ
В здешних краях верующие люди все чаще в последнее время вспоминают схиархимандрита Косму. Это однофамилец автора Кузьма Иванович Смирнов, родившийся в 1885 году в мышкинской деревне Дуплино.
Он участник войны с немцами 1914 года. Позднее, став уже старцем-отшельником, он однажды молился за убитых в первую мировую войну воинов, захороненных в Рижской пустыньке. И тут усомнился: «Может, Тебе, неугодно, Господи, что я за них молюсь?» Далее, по воспоминаниям Космы, он встал на колени — и вдруг открылось небо, и на каждой могилке немецких и русских солдат он увидел венцы. «Они у меня мученики, — сказал Господь, — не по своей воле погибли». И старец удвоил и утроил о них молитву.
Вот где, оказывается, только и возможен мир между народами разной веры и разных убеждений. Там, в небесном царстве, уже не раздаются призывы запретить Гоголя или Данте. Не говоря уж о Достоевском, которого советский интеллектуал Виктор Шкловский предлагал судить посмертно еще в далеком 1932 году.
Умер затворник Косма в 1968 году в Латвии. Мышкинские старожилы вспоминают, как перед смертью он приезжал в село Шипилово, за которым находилась исчезнувшая уже деревня, его малая родина.
Этот старец обладал даром прозорливости, исцелял от болезней. Во вторую мировую ему опять пришлось столкнуться с немцами. В Псковской области он, будучи священником, помогал партизанам, ходил в лагеря к пленным. За это немцы приговорили его к расстрелу.
Два солдата увели его в лес и поставили к березам. Монах закрыл глаза и скрестил руки на груди. Грянули автоматные выстрелы.
Когда он открыл глаза, то увидел, что лежит на снегу, а солдаты ощупывают его грудь, ищут дырки от пуль на телогрейке. Но их не было. Тогда пораженные автоматчики отпустили иеромонаха, взяв с него слово, что он никому об этом не расскажет. Ночами он добирался в Саблино к брату. Там уже было известно о его расстреле. Когда он ночью пришел, брат долго не верил, что перед ним он, живой, чудом спасшийся от смерти.
До войны Косма перенес ссылку на Соловки и лагеря «Беломорканала». В земной жизни, как считал старец, несчастливая доля и беды — явный признак Божьего избранничества. Сам исцелявший людей, он тяжело болел перед смертью. После последней операции шов ему даже не стали зашивать, а просто заклеили, зная его безнадежное состояние.
А во время похорон, когда к могиле понесли его гроб и крест, был момент, когда они озарились сильным сиянием, хотя в тот день ярким светом светило солнце. Это явление, кстати, запечатлено на сохранившихся фотографиях.
И, должно быть, в прошлом и в мимотекущей жизни сокрыто еще немало похожих фактов, которые призваны переменить наши привычные понятия.
Николай СМИРНОВ, Мышкин.
