Год назад Анастасия Петровна Балашова вместе со своим мужем Павлом Александровичем побывала в деревне Митинской, в которой долго жили перед отъездом в Мышкин. Деревня, как считает Анастасия Петровна, одна из красивейших в районе. Стоит на берегу Сутки. Бочаги в речке таинственные, черные, поросшие по краям тростником да желтыми кубышками. Аксиньин омут, а чуть дальше Марьин — все по именам утонувших там людей. Память народная все хранит: и хорошее, и плохое.
Год назад Анастасия Петровна Балашова вместе со своим мужем Павлом Александровичем побывала в деревне Митинской, в которой долго жили перед отъездом в Мышкин. Деревня, как считает Анастасия Петровна, одна из красивейших в районе. Стоит на берегу Сутки. Бочаги в речке таинственные, черные, поросшие по краям тростником да желтыми кубышками. Аксиньин омут, а чуть дальше Марьин — все по именам утонувших там людей.
Память народная все хранит: и хорошее, и плохое. Многое вспоминали супруги по дороге домой. Расчувствовались оба, пожалели деревню. Сколько людей здесь жило после войны! В колхозе работали, детей растили, жизнь налаживали. А сейчас тут один жилой дом. Лес по одичавшим без плуга полям вплотную подступает к Митинской.
Павел Александрович, как всегда, был немногословен. А Анастасия Петровна принялась вспоминать, как вместе на Блохонской ферме работали. Бывали годы, когда всей фермой больше трех тысяч килограммов молока в год от коровы надаивали. Пастухом на ферме был Павел Александрович. Во многом и от него надои зависели: накормит на пастбище коров, они и молока побольше дадут. Как однажды убежденно сказала доярка Людмила Захарова: «Такого пастуха нам больше не найти». И тяжелая работа в радость, когда хорошо получается. Да могло ли в мирной жизни показаться что-нибудь очень уж трудным людям, чья юность совпала с сороковыми-роковыми?
Павла Балашова призвали в армию осенью 1942 года. Из Крюковского сельсовета отправляли в тот раз троих парней. Документы всех доверили нести Балашову. Шли молча. Разговаривать не хотелось. Время военное, тяжелое. Только один новобранец, крепенький такой, разбитной, все приставал к попутчикам с расспросами, сколько денег с собой взяли, какой еды. Павел, осторожный и молчаливый, не рассказал, что у него деньги к ноге привязаны. Показал кошелек, а в нем десять рублей. Но, как ни осторожничал, не уберегся. Ночью на пересыльном пункте, где пути-дороги новобранцев расходились, разбитной земляк чуть не с руками вырвал сумку с едой у спящего Павла. До денег ночной вор, к счастью, не добрался. А другого парнишку начисто обобрал, тот был пооткровенней. Про эту неприятную историю можно было бы и не рассказывать, если бы не имела она после войны своего продолжения. Но обо всем по порядку.
Добрался Павел Балашов до Шуи, а через две недели вместе с другими семнадцатилетними мальчишками отправился на фронт. Повоевать как следует и не пришлось: под Брянском его сильно ранило. От боли потерял сознание, а когда очнулся, увидел двух санитаров с санками. Те отвезли его в полевой госпиталь, а оттуда на санитарном поезде отправился он в Свердловск. После выздоровления служил в Чите до 1947 года. Наградили его уже после войны. Самая большая награда — орден Отечественной войны 2-й степени.
Все это мне рассказала Анастасия Петровна. Ей муж о том, как приходилось на фронте, говаривал часто. А сейчас он уже ничего не рассказывает. Лежит в соседней комнате, тяжело болеет и даже с родными почти ни о чем не говорит. Душа просит тишины и покоя. «Жалко его», — вздыхает Анастасия Петровна. «Наверное, дружно жили?» — спрашиваю я ее. «Да разве в жизни все гладко бывает?» — вопросом на вопрос отвечает она. Потом, помолчав, говорит, что с пятидесятого года прошлого века они жили вместе, все пережили: и горе, и радости.
У Анастасии Петровны Балашовой тоже есть свой вклад в Великую Победу. За это награждена она медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.» Пять лет работала она на торфоразработках возле села Флоровского. Вся работа вручную. Основной инструмент — лопата. Легко ли молоденькой девчушке в резиновых сапогах, в сырости целый световой день ворочать тяжести? Да еще глаза с детства больные. Только кто тогда обращал внимание на здоровье? Все для фронта, все для победы отдавали. Однажды они испугались. Бежит от села к болоту бригадир Зина и плачет. Девчонки загалдели, выскочили навстречу, спрашивают, почему плачет. «Победа», — отвечает бригадир сквозь слезы. Девушки засмеялись, закричали что-то несуразное, стали укорять подругу за слезы. Это в такой-то день! «Так ведь кто вернется домой, а кто и не вернется», — отвечала Зина.
После войны Настю еще год не отпускали с торфоразработок. А потом стала она работать в колхозе. Сначала бригадиром, позже — дояркой на ферме. Дел было много. Но молодость не только для трудовых бдений. Она еще и для веселья дается. Стали ребята в крюковские деревни из армии возвращаться. Возмужавшие, израненные. По вечерам то в одном доме беседа, то в другом. Ходили гулять и в соседние деревни. Раз ушли девчонки на беседу в Василисино. Как говорят в деревне: близкий свет — с Сутки на Ломиху! Километров пятнадцать в один конец. Туда приходили гулять и некоузские ребята. И в этот раз пришли трое. Гармошка играет, парни кадриль дробят, девчонки с ними кружатся под музыку. Вдруг крики: «Лиса едет! Лиса едет!» От Лисы, оносовского гуляки, добра не жди. Где он — там драки да разбой. Девушки ни живы ни мертвы к печке прижались. Некоузские ребята не растерялись. Один лампу керосиновую на пол на кирпичи поставил, другой к окну встал, а третий на крыльце незваного гостя встречает. Тот кирпичами по окнам ударил, сквозь пробоины в рамах в избу ворвался морозный воздух. Потом разбойник к крыльцу кинулся, обрез из-под полы вытаскивает. Только некоузский паренек не промах оказался, двинул Лису так, что тот обрез выронил. Тут оружие подхватил другой некоузец. Да и выстрелил в нахала сгоряча в упор. Страху Настя в тот день натерпелась. Позднее, рассказывая эту историю жениху, она не знала, кого жалеть — парня ли некоузского, он потом от властей два года скрывался, или Лису. С фронта вернулся без единой царапины, а погиб в деревенской драке. Павел по своей привычке помолчал, выслушав взволнованный рассказ, а потом сказал: «А ведь это Лиса нас на пересылке обирал»…
Анастасия Петровна печально качает головой: много пережито, хватит на несколько человеческих жизней.
Надежда КУСКОВА, Мышкин.
